Весна. Набережная маленького городка. Легкий свежий ветерок безуспешно пытается сбить тепло солнечных лучей, уже растопивших не только лед на реке, но и заскорузлые, слежавшиеся за зиму сугробы. Что ж, ни что не вечно… На встречу такой вот замечательной погоде, на встречу возбужденному щебету птиц, и чего уж мелочиться, на встречу с пробудившейся природой вывалил весь город. Весна назначила свидание, и население явилось, все без исключения, именно в это время и в это место, любимое место каждого жителя – парк на набережной…
И люди не были обмануты. Они с удовольствием подставляли солнцу свои бледные лица, как медведи вылезшие после зимней спячки, из законсервированных на холода берлог (ОГВ, заклеивание окон, калорифер - мало ли что можно придумать для личного комфорта). Щурясь от непривычно яркого света, люди расстегивали надоевшие куртки и плащи, впитывая долгожданное тепло, заново знакомясь с миром. В такие моменты хочется что-то сделать, что-то такое значимое, и кажется, что все по силам и еще можно что-то изменить в своей жизни. Наверное всем знакомо это чувство весеннего восторга, как будто природа, просыпаясь, за одно с талой водой уносит все проблемы и печали, все лишнее и ненужное, побуждая и нас поучаствовать в обновлении мира. Но обычно усилия свежего ветра весны напрасны. Уставшие от впечатлений, нагулявшиеся люди устраиваются на уютной кухне, и потребность перемен испаряется вместе с водой в кипящем чайнике.
Ну а пока в парке поскрипывают, наконец-то востребованные карусели, из летнего театра слышны звуки настройки музыкальных инструментов – оркестр на сцене готовится к игре. Лодки спущены на воду. Администрация парка, поддерживая начинания весны, открыла летний сезон…
В летний театр заглянул мужчина неопределенного возраста и нерешительно остановился у входа, как будто не понимая, где оказался и, главное, зачем? Слегка помятый плащ, висящий на его ссутулившихся плечах, подчеркивал и без того немалый рост своего хозяина. Выразительное и все еще красивое, усталое лицо, обрамляла неопрятная копна седеющих волос. Под мышкой мужчина держал небольшой продолговатый футляр. Решившись, он направился по широкому проходу между рядами и выбрал место прямо напротив сцены. Аккуратно присев на уже подсушенную солнцем, с отколупленной краской лавку, мужчина извлек из футляра флейту и с грустью посмотрел на сцену, инструмент повис в его точеных руках ненужной веткой.
Тем временем оркестр уже начинал выступление. Музыка, должная поднимать настроение отдыхающих, через мощные усилители разносилась по всей округе.
И удивительное дело этот человек, находясь, можно сказать, в эпицентре праздника, излучал полное одиночество, словно вакуум накрыл его невидимым коконом, отгородив от внешнего мира. Взгляд устремлен в себя - он ВСПОМИНАЕТ. Эпизод за эпизодом перед взором мужчины пробегают дни его жизни...
...Перед ним возникает молодой высокий человек в строгом костюме на сцене. Он смущенно прижимает уже знакомую нам флейту к груди. Зрительный зал полон, гремит аплодисментами. За кулисами встречают друзья, учителя, жмут руки, поздравляют, прочат успех и удачу.
Дальше был банкет в его честь. Пустой, темный зрительный зал, на освещенной сцене накрыт длинный стол, полный гостей. Тосты, смех, шампанское. Флейтист с удовольствием общается, искренне стараясь оправдать ожидание, запомнить имена новых знакомых, но люди мелькают, как калейдоскоп...
И вот молодой человек, покачиваясь, встает из-за стола, берет в руки футляр с инструментом и неуверенной походкой направляется за кулисы. Он спускается в темное фойе театра. Из вахтерки, кряхтя и потирая заспанное лицо руками, навстречу выглянул сторож.
- Загулялись сегодни,- буднично констатирует ситуацию этот старый, повидавший виды человек, сокрушенно покачивая головой–репой, крепко сидящей на коренастом еще теле и одновременно подбадривая скупой полуулыбкой, пристроившейся на широком деревенском лице. Сторож, звеня ключами, открывает двери, впустив в фойе еще морозную, но уже пахнущую весной, струю ночного воздуха.
Флейтист, покачиваясь, путаясь в карманах непослушными руками, вызволяет, наконец, на свет божий замусоленную пачку сигарет, открывает, протягивая деду, приглашая закурить. Вместе выходят на улицу. Закуривают...
- Весна. Началась… - Говорит флейтист, с наслаждением потягиваясь и, как бы нюхая воздух, поднимает голову к небу, встречаясь глазами с полной луной. - Эх, луна-то какая…
- Да, ишо морозы-то будут… Да… Не иначе. - Для пущей убедительности растягивает слова сторож, переминаясь с ноги на ногу и передергивая от озноба плечами.
Молча затягиваются. Вдруг сторож, по-видимому только что окончательно проснувшись, запричитал, оживившись, закудахтал, входя в образ заботливого деда:
- Ты, это куда ж пойдешь то? Ночь, ничо не ходют. Али на моторке собралси? – Догадался он и, потянув парня за рукав, попытался остановить. - Погоди, переспишь здеся, топчан у меня какой-у-у-у. На нем и ляжешь!
- Не, Ефимыч, я лучше домой. Надо мне домой. За городом хорошо... – Молодой человек, представил себе свой родной деревенский дом с просторным двором, протянувшим с берега мостки-руки далеко в реку. – Вон луна-то какая. По лунной дорожке домой…
Оставшись один, сторож еще немного постоял на крыльце, прислушиваясь к шагам молодого человека, которые медленно таяли в тишине, разбавленной только шелестом волн, бегущей неподалеку реки. Тишину разорвал шум заводящегося мотора. Моторка, удаляясь, почти затихла, и вдруг, опять взревевший мотор прорезал почти восстановившийся покой, тут же последовал сильный всплеск воды, завершивший поток звуков, неуместно разбудивших ночь...
Потом было сумеречное холодное утро, распластанный молодой человек на берегу, кромка воды перечеркнувшая его пополам и страх в просыпающемся сознании, что мокрое замерзшее тело, постепенно возвращающее себе чувствительность, откажется слушаться.
- Жив, - донеслось до него откуда-то с верху, и парень, с усилием приоткрыв глаза, сквозь ресницы увидел двух рыбаков, озабоченно склонившихся над ним.
- Жив-то жив. Только в больницу бы его, есть такое дело, что подморожен. Вода - только снег сошел, а сколько он тут лежит одному богу известно…
И громко, как глухому:
- Эй, парень, шевелиться можешь?
Но ответа не последовало. Веки флейтиста сомкнулись. Он опять провалился в темноту. А потом - больница, напрасное чувство надежды и пустота в душе...
«Шевелиться смог, а играть так и не вышло» - потер затекшие руки мужчина, запоздало, отвечая на уже никого не интересующий вопрос. Заморгав, он глубоко вздохнул, вытесняя из себя остатки мучительных воспоминаний, и увидел, что оркестр на сцене уже сворачивает свое выступление. В парке стало по вечернему прохладно. Над летним театром ярким желтым диском повисла полная луна. Запрокинув голову, мужчина поздоровался со старой знакомой и, оторвав от неба взгляд с удивлением обнаружил перед собой маленького мальчика, поедающего глазами флейту, непонятно для чего извлеченную из футляра.
- Ты кто, душа моя? – поинтересовался удивленный мужчина.
- Я, Гоша, я с папой. Тут. – Мальчик махнул рукой в сторону сцены и тут же вернулся к инструменту: - Я знаю – это хлейта. У папы тоже есть. Папа – хлейтист. – Гордо выговорил он.
- Так это ХЛЕЙТА?! А я то перепутал, старый дурак, думал, держу флейту, - непонятно почему обрадовался мужчина, - А это какая то хлейта держит меня!
Флейтист, поднявшись с лавки, поспешно сунул в руки мальчика и инструмент и футляр:
- Бери!
- Так я и говорю – хлейта! – Возмущенно и чуть запоздало заявил ребенок и, потом, растерянно: - Дядь, а ты куда?
Мальчик на несколько секунд застыл, прижимая к груди драгоценный подарок, провожая растерянным взглядом мужчину, который быстро удалялся от него легкой, даже какой-то подпрыгивающей, радостной походкой. Расправив плечи и высоко подняв голову, он откинул назад гриву волос, улыбаясь чему-то открыто и легко.
- Гоша, ну где ты там запропастился? - раздраженный окрик вывел мальчика из задумчивости…
На причале под легкими быстрыми шагами пропели старые доски, и, отвязав моторку, мужчина подмигнул луне: «Ну, что по лунной дорожке?».
Автор - Tanga