Я ревела каждую третью ночь. Днём я искала общения и, находя, смеялась. Чиркала зажигалкой в кармане. Покупала десятки гелевых ручек, но не находила нужного цвета. Я подружилась с бессонницей - мне не продавали снотворное. Однажды, случайно зашла в парикмахерскую, села в кресло: "Стригите под мальчика". И пока усталая женщина брила машинкой мой затылок, задумчиво изучала в зеркале своё отражение. Длинные пряди волос падали на пол. На меня смотрели из зеркала знакомые глаза незнакомого мальчишки.
Я шла по улице. В темноте тёплого октябрьского вечера, когда оранжевые фонари уютно освещают такие же оранжевые клёны. Я шла, а отражение света от листьев, сладко обволакивало моё сердце. И пахло сырой землёй.
Я думала, я не одна сейчас такая. Сотни людей где-то рядом так же разгребали ногами листья. И где-то даже шла сейчас вторая я.
Навстречу мне двигалась пожилая пара. Он - сутулый старичок в поношенном кожаном картузике, с небритой седой щетиной на щеках. Она - аккуратная старушка, сморщенная как печёное дикое яблочко. Они осторожно перешагивали через лужицы, помогая друг другу. Вот они поравнялись со мной. Я резко метнулась к ним, устрашающе рыча и растопырив скрюченные пальцы. Старушка шарахнулась в сторону, испуганно пискнув, побелев каждой морщинкой. Дед подался за ней, и они, оступившись, шагнули в глубокую лужу. Я, истошно смеясь: "С днём святого Хеллоуина…спите спокойно, мои дорогие!", уже несусь прочь, не обращая внимания на сыплющиеся в спину проклятия. Даже милые люди способны ругаться…
Улица, бесконечной лентой усталых домов, тянется вдаль. Я иду, слегка касаясь носками ботинок глубоких трещин асфальта. Они как свежевскопанные траншеи смотрят на меня упрекающими уродливыми буграми. Они прекрасны в своей беспорядочности, в своём невероятном узоре.
Незаметно подкрадывается липкая морось, оседая жирной плёнкой на лице. Я снимаю кепку, подставляю влаге мягкий ёжик своих свежеподстриженных волос.
Что будет со мной через сто миллионов лет? В чём воплотится моя бессмертная душа? Падшие ангелы не имеют права просить. Они обязаны жить. И я живу здесь и сейчас, так повелел Бог. Зато я могу распоряжаться своей телесной оболочкой как захочу. Всё равно потом будет новая. Я уже была тибетским монахом, аборигеном Новой Гвинеи, королём одной европейской страны. Хуже всего было быть статуей богини весны и плодородия. Вот уж, когда ничего не могла сделать с оболочкой! Несчастный скульптор - он так любил своё творение, что вложил в него всю свою жизнь. Богиня получилась настолько прекрасной, что растроганный Бог вдохнул в камень мою душу. Но скульптуры не плачут… Пришли варвары и разрушили храм, где я стояла. Растоптали в пыль отточенное мраморное тело…освободили..
Усталость? Нет, ангелы не устают. Лишь только чувствуют боль, да и то не все. Боль от потерь. Просто я какой-то неправильный ангел.

Автор - Флейта